Небольшой отрывок о том, как наши солдаты запускали змея на войне, и, говоря современным языком, троллили немцев.
Вместо оценок, лучше пройдите на сайт (поддерживается его сыном Николаем) и почитайте мемуары реального участника ВОВ.
...
Мне сразу пришла идея запустить в сторону немцев змея. Если змея поднять вечером, в темное время суток, то запуск его немцы в первое время не заметят. К хвосту змея можно будет привязать консервную банку с паклей, намоченной бензином. Ветер в те дни был устойчив и дул в сторону немцев. Накануне целый день мы кололи щепу. Она была особенно хороша из сухих еловых поленьев. Наколотые планки связывали между собой и крепили к ним материю. Настал вечер, мы размотали шпагат. Двоен солдат отошли вперед. Хвост с банкой зажгли и опустили в яму. Все шло хорошо. По моему сигналу приподняли змея и пустили кверху. Я немного разбежался, натянул бечевку, стал подергивать, и змей набрал высоту. Как и следовало ожидать, самого змея в ночном небе не было видно. Горящая банка стала быстро подниматься вверх. В первый момент немцы ее даже не заметили. Огонь подымался все выше и выше и постепенно уходил в сторону города. Через некоторое время змей уже болтался высоко над головами у немцев. И вот они увидели мелькающий огонь наверху. В первый момент они растерялись, выстрелили два раза и потом на время притихли. Они ждали, что вот-вот завоют и ринутся к земле авиабомбы. Но потом они открыли по горящей банке стрельбу. Они били трассирующими изо всех пулеметов. Но в летающую на хвосте змея банку они не могли никак попасть. Огонек плясал в ночной высоте, все больше приближаясь к середине города. Бензин в консервной банке и без пакли очень долго горит. Час, два или три. А по огню со всех сторон полетели трассирующие разных оттенков. Через некоторое время немцы стреляли изо всех видов оружия. Огонь в консервной банке продолжал над городом болтаться. Ни одному, даже лысому, фрицу в голову не пришло, что мы дразним их и издеваемся над ними. Они были уверены, что это наш самолет. И что от мотора огонь виден на выхлопе. Так продолжалось часа полтора. Видя, что огонь в банке начинает гаснуть, я оборвал нитку и отпустил по ветру змея. Подхваченная ветром огненная точка, как яркий уголек, стала быстро удаляться за пределы города. Немцы, как взбудораженный муравейник, до самого утра не могли успокоиться. Мы от души посмеялись и потешились над ними. Стрельба переполошила и наше, сидящее далеко в тылу, начальство. За ночную потеху мне потом, когда дознались, сделали втык и последнее предупреждение.
На меня подал жалобу Савенков. Он писал, что я своей расхлябанностью навлек пулеметный огонь на его землянку расположение их стрелковой роты. Петя Соков как-то при встрече проболтался ему, чем я занимался с солдатами на мельнице. Начальство набросилось на меня за то, что я о запуске змея заранее не поставил их в известность. Они никак не могли понять, почему немец вдруг открыл стрельбу и переполошился. Они даже решили, что немец перешел в наступление на наш передний край. А от переднего края наши начальники сидели, дай Бог, верст за пять, не меньше. Это связисты доложили о стрельбе, что немец открыл огонь по всему фронту наших позиций. На следующий день политрук Соков отправился в баньку в полковые тылы. Придя в Журы, он об этом змее и обо мне рассказал. Этого было достаточно, чтобы я приказом схлопотал строгий выговор с последним предупреждением. Змея я пустил на полную катушку. Нитки все были израсходованы, и второго фейерверка устроить не удалось. На следующий день немец притих. Стрельбу прекратил. Ему нужно было заменить вскрытую систему огня и расположения огневых точек. Жизнь на мельнице после облая и строгого выговора снова перешла в сонную колею. Пулемет водворили на старое место. Политрук Соков Петр Иваныч был этим доволен. Он всегда считал, что беспокойные дела к хорошему не приведут. ... отсюда
сайт в мемуарами.
Мне сразу пришла идея запустить в сторону немцев змея. Если змея поднять вечером, в темное время суток, то запуск его немцы в первое время не заметят. К хвосту змея можно будет привязать консервную банку с паклей, намоченной бензином. Ветер в те дни был устойчив и дул в сторону немцев. Накануне целый день мы кололи щепу. Она была особенно хороша из сухих еловых поленьев. Наколотые планки связывали между собой и крепили к ним материю. Настал вечер, мы размотали шпагат. Двоен солдат отошли вперед. Хвост с банкой зажгли и опустили в яму. Все шло хорошо. По моему сигналу приподняли змея и пустили кверху. Я немного разбежался, натянул бечевку, стал подергивать, и змей набрал высоту. Как и следовало ожидать, самого змея в ночном небе не было видно. Горящая банка стала быстро подниматься вверх. В первый момент немцы ее даже не заметили. Огонь подымался все выше и выше и постепенно уходил в сторону города. Через некоторое время змей уже болтался высоко над головами у немцев. И вот они увидели мелькающий огонь наверху. В первый момент они растерялись, выстрелили два раза и потом на время притихли. Они ждали, что вот-вот завоют и ринутся к земле авиабомбы. Но потом они открыли по горящей банке стрельбу. Они били трассирующими изо всех пулеметов. Но в летающую на хвосте змея банку они не могли никак попасть. Огонек плясал в ночной высоте, все больше приближаясь к середине города. Бензин в консервной банке и без пакли очень долго горит. Час, два или три. А по огню со всех сторон полетели трассирующие разных оттенков. Через некоторое время немцы стреляли изо всех видов оружия. Огонь в консервной банке продолжал над городом болтаться. Ни одному, даже лысому, фрицу в голову не пришло, что мы дразним их и издеваемся над ними. Они были уверены, что это наш самолет. И что от мотора огонь виден на выхлопе. Так продолжалось часа полтора. Видя, что огонь в банке начинает гаснуть, я оборвал нитку и отпустил по ветру змея. Подхваченная ветром огненная точка, как яркий уголек, стала быстро удаляться за пределы города. Немцы, как взбудораженный муравейник, до самого утра не могли успокоиться. Мы от души посмеялись и потешились над ними. Стрельба переполошила и наше, сидящее далеко в тылу, начальство. За ночную потеху мне потом, когда дознались, сделали втык и последнее предупреждение.
На меня подал жалобу Савенков. Он писал, что я своей расхлябанностью навлек пулеметный огонь на его землянку расположение их стрелковой роты. Петя Соков как-то при встрече проболтался ему, чем я занимался с солдатами на мельнице. Начальство набросилось на меня за то, что я о запуске змея заранее не поставил их в известность. Они никак не могли понять, почему немец вдруг открыл стрельбу и переполошился. Они даже решили, что немец перешел в наступление на наш передний край. А от переднего края наши начальники сидели, дай Бог, верст за пять, не меньше. Это связисты доложили о стрельбе, что немец открыл огонь по всему фронту наших позиций. На следующий день политрук Соков отправился в баньку в полковые тылы. Придя в Журы, он об этом змее и обо мне рассказал. Этого было достаточно, чтобы я приказом схлопотал строгий выговор с последним предупреждением. Змея я пустил на полную катушку. Нитки все были израсходованы, и второго фейерверка устроить не удалось. На следующий день немец притих. Стрельбу прекратил. Ему нужно было заменить вскрытую систему огня и расположения огневых точек. Жизнь на мельнице после облая и строгого выговора снова перешла в сонную колею. Пулемет водворили на старое место. Политрук Соков Петр Иваныч был этим доволен. Он всегда считал, что беспокойные дела к хорошему не приведут. ... отсюда
сайт в мемуарами.
